«Спасла из-под завалов и скрывала правду почти до самой смерти»: серебряный волонтёр поделилась семейной тайной

«Будет плохо – прибежишь и скажешь»

«Баба-а-анька! Как жениха моего звать?» – кричит маленькая Наташа из сугроба под окном и ждёт ответа. Какое имя скажет – таким и будет суженый. Так было принято гадать на святки в деревне Ушаковка Астраханской области.

Тишина.

«Бабанька!» – девочка спешит в дом, вспомнив мамины слова:

«Ты живи пока с бабушкой, а то вдруг ей плохо будет – прибежишь и мне скажешь».

С порога Наташу окутывает аромат распаренного изюма, пшеницы и мёда. Как ни в чём ни бывало, Прасковья Андреевна достаёт из печки горшочек кутьи – традиционного рождественского блюда из крупы и сухофруктов.

Наташа снимает валенки и внимательно смотрит, как бабушка колдует на кухне. Зимний вечер длится вечность. Чтобы его скоротать, девочка разбирает старые открытки и дедушкины письма.

«Передавай привет дочке Светочке», – читает она в одном из его посланий.

«Какая это ещё Света? – удивлённо вскидывает брови девочка. – У бабаньки одна дочь – моя мама, и зовут её Инна. Странно!»

Но спросить не успела – бабушка позвала внучку к столу. А потом и забылось.

«Мёртвая женщина и младенец»

Сталинград, начало 1943 года. От бомбёжек город превратился в руины. По выходным сотрудники заводов приезжают разгребать завалы зданий. Среди добровольцев – Прасковья Андреевна Сударушкина, в будущем – Наташина «бабанька». 

Муж на фронте, брат погиб. Взорвал себя вместе с мостом, чтобы преградить путь фашистам. Чтобы помочь стране, Прасковья приехала из деревни трудиться на заводе. Работает шестидневку, а после – разгребает завалы, под которыми – десятки неподвижных тел. Смотреть на них почти невыносимо.

Но однажды Прасковья увидит такое, что перекроит её жизнь надвое. Среди кирпичей и цементной пыли – мёртвая женщина, по которой ползает младенец. 

Домой в этот вечер девушка вернулась не одна. Раздевая младенца, обнаружила документы – найдёныш оказался годовалой девочкой по имени Света.

«Скрывала от всех»

Война закончилась, Прасковья вернулась в деревню с дочкой на руках. Односельчане удивились: до этого её считали бесплодной. Говорили, что из-за этого от неё ушёл первый муж, за которого её выдали в 15 лет.

Но Прасковья твердила, что дочь родная, и зовут её Инна. Только документы сгорели – с такой проблемой в войну столкнулись многие, и значения этой детали никто не придал.

Время шло. Девочка выросла, окончила институт, стала учительницей и родила Прасковье двух внучек-близняшек. Одна из них – Наташа – так и осталась жить с бабушкой. Училась у неё готовить, запоминала старинные обычаи. Но всегда держала в памяти мамин наказ – следить за здоровьем «бабаньки».

Однажды ей действительно стало нехорошо. Прасковья Андреевна слегла с тяжёлой болезнью. Поняв, что дело плохо, она подозвала к себе 40-летнюю дочь и раскрыла ей тайну, которую скрывала от всех, кроме одной подруги, которая приехала с ней из Сталинграда. 

«Страшно узнать такое»

Сначала Инна не поверила. Твердила, что это неправда и такого не может быть. Но Прасковья показала ей документы и позвала подругу подтвердить. Не в силах сопротивляться правде, Инна разрыдалась.

«Мама плакала очень долго, мы с сестрой её успокаивали, – рассказывает Добро.Журналу Наталья Николаевна Баринова. – Страшно узнать такое. Помню, подруга бабушки тогда сказала: “Неужели лучше, если бы она оставила тебя там, в завалах?!” Но мама не злилась – она безумно любила свою маму, ухаживала за ней в болезни. Бабанька умерла у неё на руках».

Подрастая, Наталья заинтересовалась историей семьи. Нашла в Волгограде старенький дом, где жила в войну Прасковья Андреевна. Пыталась отыскать маминых кровных родственников – даже писала на передачу «Жди меня», но никто не откликнулся.

«Многое до сих пор для меня остаётся загадкой, – рассуждает Наталья Николаевна. – Почему бабушка никому не сказала, что это не её ребёнок? Стала бы она скрываться и менять имя, если бы не боялась, что у неё отнимут девочку?»