5 сентября Международный день благотворительности. Дата приурочена ко дню кончины матери Терезы – лауреата Нобелевской премии мира «за работу по оказанию помощи страдающему человечеству». В стране «предпочтения» благотворителя долгие годы на менялись. Но теперь подул «ветер перемен». Кому больше всего доверяют граждане и на что они хотят жертвовать, узнала корреспондент Добро.Журнала.
Военным – больше, мигрантам – меньше
Решение о праздновании Дня благотворителя было принято в декабре 2012 года на 67-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, чтобы развивать диалог между людьми, которые живут в разных странах, принадлежат ко множеству культур и религий, но сострадают обездоленным.
В августе этого года фонд «Нужна помощь» совместно с агентством онлайн-исследований провёл опрос интернет-пользователей крупных городов. Социологи изучили, как часто люди соприкасаются с благотворительными организациями и как воспринимают их деятельность.
Число тех, кто хотя бы раз участвовал в поддержке НКО за последний год, снизилось до 71%. Это значение минимальное за последние шесть лет. Например, в прошлом году доля таких людей составляла 85%, в 2021 – около 80%.
Охотнее всего по-прежнему поддерживают фонды, помогающие детям с инвалидностью и организации, которые заботятся о бездомных животных. Однако, теперь фокус внимания смещён в сторону участников СВО. Мигрантов и беженцев, напротив, в этом году поддерживали меньше, чем в прошлом.
Статистику подтверждает Ольга Солодовникова, руководитель благотворительного фонда «Дари Добро».
«Сегодня доноры – это люди 25-60 лет, в основном женщины, – рассказывает Солодовникова Добро.Журналу. – Они активно участвуют в акциях и инициативах, находят время, ресурсы и средства для поддержки нуждающихся. С началом СВО в помощи военнослужащим стали участвовать пожилые люди. В целом, на каждое направление благотворительности есть свой пол, возраст и желание. Например, молодые люди в большей степени готовы жертвовать на инфраструктурные проекты, создание новых пространств, креативные индустрии. Пожилые больше помогают погорельцам, больным детям, военнослужащим. Детям готовы помогать многие и мотивация здесь достаточно искренняя. Помогать взрослым или вкладываться в проекты, которые имеют долгосрочный эффект, желающих меньше. Кажется, что взрослые и сами могут позаботиться о себе».
Юлия Ромейко, финалист Международной Премии #МЫВМЕСТЕ, автор проекта «Социальная гостиница для онкобольных детей “Добрый дом”» утверждает, что чаще люди хотят жертвовать адресно, конкретным детям или семьям. Помощь, в понимании многих – это оплатить лекарство или лечение.
«И практически невозможно убедить благотворителя, что, помогая оплатить коммунальные услуги благотворительной гостинице, он поможет сотням семей во время длительного лечения детей вдали от дома, – рассказывает Ромейко Добро.Журналу. – Очень немногие понимают, что такое системная помощь и как важно поддерживать проекты, ориентированные именно на неё».
Согласно исследованию, главные причины отказа от пожертвований – ограниченные финансовые возможности и недоверие, о котором высказались 56% респондентов. Кстати, главная персона в благотворительности, по мнению россиян, – Константин Хабенский. В его фонд люди жертвуют без опаски. А вот наибольшее сомнение вызывает деятельность Чулпан Хаматовой.
За веру и отечество
В этом году наметилась ещё одна интересная тенденция – изменились мотивы жертвователей. Если раньше «делиться» деньгами побуждало преимущественно сострадание, то теперь к этому присоединилось понятие долга – как гражданина, так и верующего человека. Чаще всего это выражено у людей 45-60 лет.
По словам директора фонда «Дети наши» Натальи Петровой, возможно, этому поспособствовали многолетние усилия самых разных НКО.
«Все мы неустанно рассказываем об эффективной, разумной благотворительности, и медленно, но неуклонно тренд на более осознанного благотворителя укореняется в нашем обществе», – рассказывает Добро.Журналу Наталья Петрова.
А вот Майя Соерова, директор по привлечению средств фонда «Нужна помощь» считает, что бурного роста частного фандрайзинга на системные проекты как не было, так и нет. Некоторые организации остаются на плаву лишь потому, что сократили свои программы.
«Да, сектор безусловно адаптировался и продолжает это делать, – говорит Майя Соерова. – Платёжные методы, которые перестали работать в прошлом году, успешно заменены – российский банкинг очень развит и гибко реагирует на всё. Но говорить о том, что некоммерческий сектор растёт и укрепляется, я не могу. Если продолжить выражаться финансовыми терминами, то я бы сказала, что сектор переживает рецессию, причем не только в плане финансов, но и в плане смыслов, идей, новых подходов и ответов на вопрос: “зачем?”».
Однако, многие уверены: путь к успеху лежит в грамотном менеджменте. Например, число доноров в фонде «Дети наши» за последний год увеличилось более, чем на 30%.
«Здесь большую роль сыграли усилия команды отдела фандрайзинга, которая постоянно находит новые каналы и разные форматы коммуникации, – поясняет Наталья Петрова. – Радостно видеть изменения ситуации в отношении к нашим подопечным – кризисным семьям и к профилактике социального сиротства. Здесь большую роль сыграло, в том числе, объединение сиротских фондов в коалицию “Семья с рождения”, с помощью которой совместными усилиями нам удалось обратить внимание государства к решению проблемы социального сиротства. Таким образом, информация о важности семьи и необходимости профилактики вместо изъятия стала приходить из официальных каналов, что, несомненно, повлияло на мнение очень многих».
«Бизнес – это тоже люди»
Что касается корпоративной благотворительности – тенденции меняются только в лучшую сторону. В этом уверены большинство экспертов.
«К компаниям, которые жертвовали раньше, присоединились новые с большим энтузиазмом, – считает Ольга Солодовникова. – Для них социальная активность становится нормой. Пожертвования включаются в их ежегодный бюджет, а внутри команд создают волонтёрские пулы».
Наталья Петрова добавляет, российский бизнес стал намного активнее участвовать в благотворительности. Причём самый частый формат взаимодействия – внутрикорпоративные акции, направленные на просвещение и сплочение команды.
«Это вполне логично, потому что повышенный уровень тревожности не может не отражаться на работе, и один из способов решения проблемы – партнёрство с фондами», – говорит Петрова.
Второй популярный формат сегодня – ко-маркетинг, то есть совместное управление процессом создания услуг и товаров. Он даёт повышение узнаваемости бренда и лояльности к нему потребителей, помогает привлечь новых клиентов через обращение к общечеловеческим ценностям.
«Среди бизнеса я тоже отмечаю тенденцию на осознанную благотворительность, – продолжает Петрова. – За последние семь лет количество запросов на развоз подарков или вещей, покраску заборов в детских домах – непрерывно снижается. Бизнес – это тоже люди, а каждому человеку хочется не только творить добро, но и понимать, что его усилия не пропали даром. А это возможно только при осознанном подходе».
В свою очередь, Ромейко подтверждает, что в России стало активно развиваться корпоративное волонтёрство.
«Компании вовлекают сотрудников, находят различные способы творить добрые дела: субботники, благотворительные спортивные состязания, ярмарки, – говорит она. – Набирает популярность так называемое альтернативное дарение – когда компании предпочитают вместо корпоративных подарков и сувениров направлять предназначенные на них деньги, или их часть, на поддержку благотворительных организаций».
Несмотря на позитивные тенденции, статистика остаётся неумолимой – практически никто из благотворителей не поинтересовался судьбой того, кому он жертвовал деньги. Поэтому, эксперты уверены: для успешной благотворительности нам всем нужно быть внимательнее, эмпатичнее и добрее.
Ранее Добро.Журнал писал, как с годами изменился портрет российского благотворителя и на что люди готовы жертвовать.
Заглядывайте в наши сообщества!
ВКонтакте — vk.com/dobro.press
Телеграм — t.me/dobrojournal