«Это не спектакль, это живая конструкция»: театральные лаборатории в Еврейском музее и центре толерантности

Представьте: в полутемном зале в Еврейском музее и центре толерантности молодой человек с синдромом Дауна переводит стихи Енгибарова на собственный язык жестов, а рядом девушка повторяет его движения, словно учится новому алфавиту – человечному. В этот момент исчезает все: диагнозы, стереотипы, страхи. Остается только желание понять друг друга через искусство.

«Это не спектакль, это живая конструкция»: театральные лаборатории в Еврейском музее и центре толерантности

Такие моменты каждый день создают в театральных лабораториях Еврейского музея и центра толерантности. Здесь люди с ментальными особенностями и без них не просто работают вместе – они открывают друг в друге то, что невозможно увидеть в обычной жизни. Здесь различия превращаются в преимущества, а барьеры – в мосты.

За несколько лет их проекты стали местом удивительных превращений. В лаборатории «Шагал» участники парят над городами вместе с героями художника, в «Че-ло-веке» создают новый язык из текста, жестов и движений, а в «Ритме. Образе. Пространстве» танцуют историю целого века. 

На международной конференции «Пространство трансформации: музеи для ментального и эмоционального благополучия» Лана Опаленик, куратор инклюзивных кино- и театральных программ, поделилась секретами этой магии.

Что происходит, когда творчество стирает границы между «особенными» и «обычными» людьми? Как искусство становится универсальным языком понимания? И главное – как попасть в этот проект?

О философии инклюзивного театра 

– Как родилась идея создания театральных лабораторий для людей с ментальными особенностями и без них?

Идея родилась, когда я стала куратором школы «Инклюзион» – организации, которая занимается творческими инклюзивными проектами. Мы заметили серьезную проблему: молодежь с ОВЗ оказывается в своеобразном «провале». Есть программы для детей с особенностями, есть для взрослых, но молодые люди с ОВЗ остаются без особого сообщества, где они могли бы развиваться.

Лана Опаленик, куратор инклюзивных кино- и театральных программ. Фото: Дмитрий Жаров, пресс-служба Еврейского музея и центра толерантности

Мы сотрудничаем с Еврейским музеем, играем спектакли в театре Петра Фоменко и в РАМТе, но этого недостаточно – мы все равно остаемся в закрытом сообществе. Поэтому мы решили создать формат коротких лабораторий, куда приглашаем наших постоянных участников и новых людей. Цель – расширить круг общения и взаимодействия.

Главная проблема наших ребят в том, что они почти не общаются со сверстниками – в основном только с родителями. В лабораториях молодежь понимает, что общение с разными людьми совсем не страшно, когда есть общее дело. Здесь они учатся говорить на новом языке и находить способы взаимопонимания.

– Зачем нужны такие лаборатории?

Прежде всего, они способствуют настоящей инклюзии. Творческие лаборатории создают особую среду, где люди с разными особенностями могут естественно взаимодействовать друг с другом и узнавать о многообразии нашего общества. Это помогает разрушать стереотипы и предрассудки, формируя более открытое и принимающее пространство.

Кроме того, лаборатории предоставляют уникальную возможность для самовыражения. 

Искусство становится универсальным инструментом, который позволяет людям делиться своими переживаниями, эмоциями и мыслями – даже когда другие способы общения не работают.

О методиках и процессе

– Как строится работа в лабораториях?

Мы много работаем над созданием принимающей среды, где всем комфортно и безопасно. Но это не означает, что «все разрешено». Наоборот, мы устанавливаем четкие рамки – по дисциплине, по поведению, по взаимодействию. Эти границы помогают всем участникам чувствовать себя в равной безопасности.

Если поведение кого-то из участников – с особенностями или без – ставит под угрозу безопасность других, мы решаем этот вопрос сразу. Никаких скидок не делаем.

Фото: Дмитрий Жаров, пресс-служба Еврейского музея и центра толерантности

Постоянная рефлексия – основа нашей работы. После каждого занятия или упражнения обязательно делимся впечатлениями – письменно или устно, как удобно. У нас даже был конфликт на майской лаборатории, и это оказалось очень полезно: все сбросили маски, высказались, выдохнули – и работа пошла еще лучше.

Главная задача любой лаборатории – научиться взаимодействовать: с собой, друг с другом, с пространством. Что именно мы будем делать – рисовать, танцевать, ставить спектакль – неважно. Форма творчества вторична. Главное – это процесс взаимодействия.

– Как попасть в проект и кто участвует в нем?

В наших лабораториях участвуют как люди с ОВЗ, так и без особенностей – актеры, люди из творческой сферы, просто заинтересованные участники. Чтобы попасть к нам, нужно заполнить заявку с мотивационным письмом, где объясняешь, почему хочешь участвовать.

Мы берем далеко не всех. Если человек не объясняет свою мотивацию, мы сразу отсеиваем такие заявки. Это касается всех участников – и с ОВЗ, и без.

Есть люди, которых мы знаем и с радостью приглашаем снова, а есть те, кого мы больше не можем взять. Это не всегда зависит от самих участников. Иногда проблема в родителях: если мы понимаем, что все внимание группы будет сосредоточено только на одном участнике и его семье, это разрушит атмосферу лаборатории для всех остальных. 

Мы создаем пространство для всех, поэтому иногда приходится принимать сложные решения об отборе.

– Как проходит лаборатория?

Обычно это 1-3 недели ежедневной работы с участниками, кроме выходных. Но продолжительность может быть разной – недавно в музее криптографии мы провели лабораторию длиной в 5 месяцев. Думаю, при наличии бюджета можно проводить и годовые программы. Все зависит от целей, задач и финансовых возможностей.

Каждая встреча включает знакомство, взаимодействие, творческие занятия, общение и обязательно совместную трапезу в неформальной обстановке. Завершается лаборатория открытым показом. Показ формально не обязателен, но я считаю его важным – люди, которые работали, творили, погружались в процесс, должны иметь возможность показать результат своего труда.

О социальном воздействии

– Как участие в лабораториях меняет людей – и с ментальными особенностями, и без них?

Ребята с ОВЗ, которые еще вчера сидели дома в четырех стенах, после наших лабораторий становятся совершенно другими людьми. Кто-то идет работать – например, двое наших участников сейчас работают в кафе. Да, это инклюзивное кафе, но они пошли работать с людьми! И это те, кто раньше вообще не умел общаться.

Просто потому, что ты взаимодействуешь с новыми людьми, постоянно к ним подстраиваешься – хочешь не хочешь, а научишься общаться. Этот навык мы развиваем через творческие практики: актерские, танцевальные, речевые. Все это объединяет людей и способствует диалогу.

Лана Опаленик, куратор инклюзивных кино- и театральных программ. Фото: Дмитрий Жаров, пресс-служба Еврейского музея и центра толерантности

Важно, что мы собираемся не для арт-терапии или танцев вокруг одного конкретного человека. Мы работаем, чтобы что-то создать, что-то изучить – Шагала, Кандинского, человека, неважно что. Мы все вместе ищем способы взаимодействия.

Участники без ОВЗ – молодые режиссеры и актеры, которые никогда не сталкивались с инклюзивным театром, – тоже сильно меняются. Как здорово, что молодые специалисты получают возможность познакомиться с этой сферой и дальше развиваться в этом направлении! В моем поколении не так много профессиональных актеров и режиссеров, которые добровольно хотят заниматься инклюзией. А молодые специалисты уже «заражены» этой инклюзией и могут по-другому прожить творческую жизнь – без разделения на «особенное» и «обычное» творчество.

О музейном контексте

– Думаете ли масштабировать такой опыт на другие музеи и культурные центры?

Наше сотрудничество с Еврейским музеем началось совершенно случайно – мы встретились на территории музея и поняли, что можем продуктивно взаимодействовать. У нас это отлично получается.

Но делать лаборатории в другом месте – не проблема.  Этот формат не привязан к конкретному пространству. Можно работать где угодно, хоть на улице. 

Просто люди с академическим образованием часто боятся такого подхода, потому что он кажется неструктурированным. На самом деле структура есть, но она более гибкая.

Читайте также:

«Тяжело переживала мысль, что неминуемо умру»: после врачебной ошибки серебряный волонтёр помогает пожилым

Поскольку лаборатория – это всегда короткий, четко обозначенный формат, у людей нет больших ожиданий и синдрома отличника. Они приходят, немного встряхивают себя, пробуют что-то новое. Несмотря на то что проделывается серьезная работа, остается ощущение легкости и свободы.

– Что нужно знать специалистам, которые хотят создать подобные программы у себя?

Лаборатории – это формат, в который не страшно входить как участникам, так и организаторам. Главное, что финальный показ всегда можно отменить, и это очень важно.

Кстати, участникам я тоже об этом говорю, если появляется напряжение или начинает витать в воздухе синдром отличника – когда кажется, что мы обязательно должны что-то успеть к показу. Я сразу объясняю: «Мы ничего не должны». Это моментально снижает давление.

Перед любым показом я всегда говорю: «Это не спектакль, это живая конструкция». Многое происходит здесь и сейчас. Эта установка освобождает всех от ожидания идеального результата и позволяет сосредоточиться на процессе.

Беседовала Белевич Светлана