Волонтеры мира: Иордания – островок спокойствия

Был ли у тебя волонтерский опыт до ООН? 

Конечно. В России я как-то был волонтером на муниципальных выборах, а в Канаде, где у меня была магистратура, помогал летом по «зеленой» тематике. В Торонто была местная эко-организация – я организовывал с ними мероприятия и собирал обратную связь от жителей разных районов по экологическим вопросам. 

Почему ты решил участвовать в Программе добровольцев ООН? 

Мне кажется, это была судьба. Большая часть моей сознательной жизни связана с энергоэффективностью и альтернативной энергетикой. Хобби, работа, высшее образование — все было связано с этими темами. Друзья даже шутят, что со мной на другие темы просто невозможно разговаривать. Я увидел вакансию ООН, прочитал, какой нужен опыт работы, какие требуются навыки и знания, и понял, что это про меня. Честно говоря, я даже не посмотрел, в какую страну надо будет ехать, перед глазами была только заветная специальность. Так я оказался в Иордании. Арабский регион – самый солнечный в мире, поэтому там большой простор для альтернативной энергетики. Из-за этого мне стало втройне интересно. 

А как ты заинтересовался темой «зеленой» энергетики? 

Впервые это произошло в Канаде, куда я ездил учиться и работать. Моё первое образование – юридическое. И если бы я хотел продолжать учиться на юриста, мне пришлось бы потратить около семи лет, чтобы стать третьим помощником ассистента адвоката. Но юриспруденция на тот момент мне уже приелась и, кроме того, я не чувствовал, что делаю что-то уникальное. Ну выпустился бы на рынок еще один юрист, что с того? Я почувствовал, что нуждаюсь в переменах. Мне хотелось научиться чему-то редкому и в то же время востребованному. Перебрал кучу вариантов, в итоге нашел для себя тему низкоуглеродного развития энергетики. В Канаде я поступил в магистратуру по «зеленой» энергетике. Это тот самый случай, когда гуманитарий превратился в инженера и ему понравилось. Это был полезный стресс для мозга: новая специальность, английский язык, другая система образования. Было сложно, но я о ни чем не жалею.

Когда ты приехал в Иорданию, твои ожидания оправдались? 

Эта страна меня притягивала, потому что я понимал, что там мне будет интересно развиваться профессионально в необычных и сложных условиях. Иордания – островок стабильности внутри арабского региона, одного из самых конфликтных в мире. Если посмотреть на карту, можно заметить, что эта страна окружена тремя войнами. Из 17 стран, с которыми мы работаем, десять находятся в состоянии кризиса или подвержены ему. Конечно, я был в предвкушении, но в целом ожидания – плохая вещь. Если ожидаешь найти в Иордании «Калифорнию», то ты разочаруешься. 

Что больше всего поразило в Иордании, когда ты только начал работать? 

В первый раз в жизни я был в таком положительном шоке от страны! Во-первых, классно, что большинство иорданцев говорят на английском. До этого ты переживаешь, что придется быстро учить арабский. Во-вторых, поразило иорданское гостеприимство и радушие. Иорданцы безумно добрые и приветливые. А если скажешь пару слов на арабском, то они просто растают.

Тебе было сложно влиться в новую команду? 

Нет. Наверно, это одна из лучших команд, с которыми я работал. С первой секунды мне понравилось, что всем все равно, новый ты человек или старый. Неважно, сколько ты работаешь, – тебе дают интересные и амбициозные задачи. Если я задаю вопрос, я точно знаю, что получу на него ответ – иногда даже слишком исчерпывающий. Я чувствую, что коллеги поддерживают меня во всём. 

В чем суть твоей работы? Какие у тебя задачи? 

Я нахожусь в региональном офисе ПРООН (Арабский регион и Северная Африка). Наша задача — поддерживать проекты в 17 страновых офисах. Одно из направлений, по которым мы работаем с этими странами, – это альтернативная энергетика. Мы получаем запрос от странового офиса – задачу, которую нужно решить. Они объясняют, что хотят сделать: например, разработать план по реконструкции энергосистемы или внедрить альтернативную энергетику в общую сеть.

Обычно к нам приходят с более или менее готовой идеей, которую нужно доработать, чем мы и занимаемся. Кроме того, помогаем с поиском доноров, если государство само не способно реализовать проект. Это могут быть различные фонды, Всемирный банк, Европейский союз. У каждого донора есть своя повестка, о которой, как правило, страновые офисы не очень знают. Если коротко, то наша задача – развить проект и привлечь инвесторов, чтобы затраты легли не только на государство. Это связано с тем, что некоторые проекты объемные и очень дорогие. Если нашу стратегию одобряют, то она становится частью национального плана.

Решение каждого вопроса требует работы большого количества людей. Мы отвечаем за свою «зеленую» повестку, волонтеры из других отделов – за другую, например, за работу с молодежью или гендерные вопросы. Бывает так, что запросов несколько и их нужно обрабатывать параллельно. В общем, у меня нет каких-то рутинных задач – каждый день начинается с чего-то нового. Я прихожу на работу и не знаю, что меня ждет. 

Насколько разные запросы поступают к вам? 

Очень разные! Например, как-то раз я вернулся из отпуска и не успел провести в офисе даже недели, как меня отправили в Джибути. Позвонили из странового офиса и рассказали, что у них горят сроки, но они абсолютно не знают, что делать. В итоге там я проработал целый месяц, помогал писать техническое обоснования под проект по солнечной энергетике, результаты которого затронут треть населения Джибути. Это совершенно разных вещи – когда ты пишешь рекомендации из офиса, и когда ты непосредственно едешь работать в страну.

Еще один пример – проблема с национальной системой поставки пресной воды в Ливии. Местные жители портили насосы, которые качают воду по центральному водопроводу. Дело в том, что у людей не было света, а рядом они видели большую трубу, которая работает на электричестве. Они саботировали работу насосов, нарушали поставку воды, чтобы привлечь к себе внимание государства. Нам нужно было одновременно уберечь национальный трубопровод и успокоить людей. Мы предложили воспользоваться солнечными панелями для бесперебойной подачи электричества – в Ливии солнца много. Этим мы и будем заниматься в 2020 году. Сейчас мы пишем техническое обоснование, продумываем, как вовлечь местных жителей. Постараемся сделать так, чтобы они были заинтересованы в стабильной работоспособности энергопроекта.

В чем главная сложность твоей работы? 

Арабский регион неоднороден. С одной стороны, есть процветающие Эмираты и Саудовская Аравия с запасами нефти, с другой стороны – беднейший Йемен в постоянном кризисе и Сирия с военными действиями. А ещё есть Иордания и Ливан, которые страдают от сирийского конфликта, потому что в эти страны хлынули беженцы. Это дополнительная нагрузка на энергосистему, на водоснабжение, на экологические системы. К каждому запросу нужен свой подход, в специфику каждой страны нужно вникать. И это бывает очень сложно. Но если разобраться, если найти связь с другими проектами, можно прийти к крутому сотрудничеству, привлечь больше внимания и ресурсов. Ты ищешь совершенно безумный угол зрения на проблему, а потом понимаешь, что не такой уж он и безумный, что это сработает. Это приносит удовольствие. 

Ты гордишься своей работой? 

Мне нравится быть частью решения проблем. Нравится, что я помогаю решать серьезные конфликты. Одно из универсальных решений многих конфликтов – обеспечить уязвимые группы населения доступными источниками энергии, которые будут возобновляемыми в любых условиях. Это и есть альтернативная энергетика. 

Что в тебе изменилось за время миссии? 

У меня произошла переоценка ценностей. Я понял, что такое кризисное мышление и чем оно отличается от обычного, «мирного». Мы не можем взять Силиконовую долину и разом перенести ее технологии в страны третьего мира. Сложно, например, рассказывать о солнечной энергетике, сокращении потребления пластика и глобальное потепление в Йемене, где одни из главных проблем – холера и голод. Все «мирные» технологии и решения нужно переделывать и адаптировать под кризисную ситуацию. Это огромная работа. 

Чему ты научился в Иордании? 

ООН помогает развить навык дипломатических переговоров. В течение дня ты можешь пообщаться с несколькими странами и тебе нужно донести свою позицию так, чтобы человек на другом конце провода понял, насколько это важно. Это бывает непросто, потому что альтернативная энергетика – это не самая понятная тема для разговора. Важно, чтобы то, что ты говоришь, не воспринимали как шутку или что-то ненужное. Очень классно, что в большинстве случаев тебя все-таки слышат. 

Когда ты планируешь заканчивать миссию и какие у тебя планы на будущее? 

В октябре 2020 года будет два года, как я в работаю в Иордании. После миссии мне было бы интересно остаться в арабском регионе, но не обязательно именно здесь. У Саудовской Аравии большие планы на устойчивое развитие, которые, возможно, получится реализовать. В то же время здесь есть Ливия, в которой почти не используются альтернативные источники энергии. Есть Судан, где 17 миллионов людей сидят без электричества вообще. Тут еще много работы. 

Как ты оцениваешь востребованность волонтерской программы ООН в целом? 

Волонтеры ООН очень востребованы. Например, почти все запросы от стран сегодня – это просьбы помочь во время пандемии коронавируса. Наш офис тоже откликнулся на этот призыв. Постоянно нужны врачи, логисты, программисты – мы помогаем их найти. Среди волонтеров, которые сейчас активно помогают бороться с коронавирусом очень много классных специалистов. Эта пандемия лишний раз доказывает, что у волонтерства есть большое будущее. 

Фотографии предоставлены героем материала