Франкенштейн – один из самых узнаваемых выдуманных существ в мире, но его путь от страниц романа до киноэкранов оказался причудливее, чем побег из лаборатории создателя. Руководитель продюсерского центра факультета кино университета «Синергия» Мария Мина рассказала об эволюции кинообраза монстра, некоторых заблуждениях и новой интерпретации 2025 года.
Всё началось в 1816 году на берегу Женевского озера. 18-летняя Мэри Шелли, её будущий муж Перси и скандальный лорд Байрон устроили состязание: кто напишет самую страшную историю. Из игры родился «Франкенштейн, или Современный Прометей» – не просто готический роман, а философская притча о горе творца, вселенском одиночестве. Личная боль Шелли после потери ребёнка превратилась в историю об отвергнутом и нежеланном «чаде».
История оказалась идеальной для экрана. Киноадаптации, начиная с классического хоррора 1931 года, не просто перенесли сюжет на плёнку – они уловили и преобразили дух оригинала, отражая в образе монстра тревоги своего времени: от страха перед механизацией до вопросов биоэтики.
Многогранный сюжет про монстра, сшитого из лоскутов и философских терзаний, выдержал два столетия. Фильмы о Франкенштейне – не просто хроника ужасов, а зеркало, в котором каждое поколение видит свои страхи: перед бездушным прогрессом, игрой в Бога и тёмной стороной человеческой природы. Проследим же, как сложное существо превращалось в поп-культурную икону и вновь возвращалось к мрачным литературным корням.
Первые шаги монстра по киноплёнке были робкими. Немая короткометражка «Франкенштейн» (1910) студии Эдисона задала тон, но настоящую жизнь – и главные мифы – в него вдохнула классика студии Universal. «Франкенштейн» (1931) Джеймса Уэйла стал тем самым тектоническим сдвигом. Именно здесь родился визуальный канон: плоская голова с болтами, тяжёлая поступь и швы, ставшие синонимом самого понятия «монстр». Борис Карлофф под слоями грима наделил чудовище детской незащищённостью, создав парадокс: громадина, вызывающая не только страх, но и жалость.
Уэйл и Universal намеренно отступили от романа, сделав монстра немым и заменив алхимию книги на зрелищную «науку» с электрическими разрядами. Кто сейчас вспомнит, что в романе монстр был философствующим интеллектуалом, а не мычащим исполином?
Популярность фильма породила и главную ошибку – путаницу в именах, где монстра стали называть именем его создателя. Последующая «Невеста Франкенштейна» (1935) лишь закрепила этот успех, подарив миру ещё одну икону – невесту с её электрозавивкой и пронзительным шипением.
Пока Universal эксплуатировала образ в сиквелах, превращая трагедию в аттракцион, британская студия Hammer привнесла в историю цвет и откровенность. «Проклятие Франкенштейна» (1957) – уже не готическая сказка, а чувственная кровавая драма. Питер Кашинг играет Виктора не как одержимого безумца, а как холодного амбициозного аристократа, чей этический компас сломан навсегда. Монстр Кристофера Ли с обветренным лицом и шрамами был сознательно дистанцирован от образа Карлоффа – смелый и успешный ход.
Кадр из фильма «Проклятие Франкенштейна» (1957).
Но ничто не вечно. К 1970-м франшиза выдохлась, скатившись до уровня «Франкенштейн должен быть уничтожен» с монстрами, напоминающими неудачные поделки на Хэллоуин.
Казалось, история зашла в тупик. Однако гений всегда находит выход, даже через пародию. «Молодой Франкенштейн» (1974) Мэла Брукса – не просто стёб, а любовное письмо юниверсаловской классике, снятое в той же чёрно-белой эстетике. Фильм остроумно высмеял клише, но сделал это с таким уважением к первоисточнику, что стал классикой сам по себе.
На волне интереса к «серьёзному» хоррору Кеннет Брана решил, наконец, снять «Франкенштейн Мэри Шелли» (1994). Замысел был в том, чтобы вернуть интеллектуального монстра и философский пафос. Роберт Де Ниро в роли существа выглядел жутко и реалистично. Но амбиции Браны обернулись эклектичной, перегруженной пафосом мелодрамой, где высокие идеи романа потонули в гигантомании. Фильм пытался угодить и поклонникам книги, и фанатам старого кино, но в итоге не удовлетворил ни тех, ни других.
На этом фоне дерзкой альтернативой выглядел «Франкенштейн» (2004) Маркуса Ниспела. Перенеся действие в нуарный Новый Орлеан и переложив историю на лад детектива о серийном убийце-трансплантологе, авторы создали стильный, хоть и не лишённый недостатков, гибрид. Паркер Поузи в роли сыщицы и Венсан Перес в роли творения Франкенштейна добавляли шарма этому атмосферному пилоту потенциального сериала.
Одним из самых ярких переосмыслений XXI века стал не фильм, а спектакль. В 2011 году Дэнни Бойл поставил «Франкенштейна» на сцене Королевского национального театра в Лондоне. Гениальная режиссёрская находка заключалась в том, что Бенедикт Камбербэтч и Джонни Ли Миллер попеременно менялись ролями Виктора Франкенштейна и его Существа.
Ход не был простым трюком – он зримо воплощал главную идею Шелли о двойственности Творца и Творения, об их неразрывной и разрушительной связи.
Кинопоказы спектакля с его мощной визуальной эстетикой и физической актёрской игрой стали мировой сенсацией благодаря проекту «Национальный театр в прямом эфире». А два ведущих актёра справедливо разделили все главные театральные награды. Постановка доказала, что история, рассказанная без кинематографических спецэффектов, может быть столь же оглушительной и актуальной.
В том же десятилетии на большой экран вышли два полярных переосмысления романа. «Виктор Франкенштейн» (2015) Пола Макгигана рассказал историю глазами Игоря (Дэниэл Рэдклифф), превратив её в эксцентричное бадди-муви с Джеймсом МакЭвоем в роли одержимого Виктора. Получился энергичный, но вторичный блокбастер в духе «Шерлока Холмса» Гая Ричи, где идея «игры в Бога» утонула в зрелищной суете и трюках.
Кадр из мультфильма «Франкенвини» (2012).
Совсем иначе поступил Тим Бёртон в куда более глубоком «Франкенвини» (2012). Очаровательная и меланхоличная анимационная притча, сделанная в технике стоп-моушн, стала самой искренней вариацией на тему. Бёртон, как и Шелли, исследует природу горя, одиночества и ответственности за своё творение, но делает это через историю мальчика и его воскрешённого пса, находя идеальный баланс между тьмой и светом.
Фильм «Красавица для чудовища» (2017) переносит на экран не сюжет романа, а историю его рождения. Эта картина – метафора творческих мук, показывающая, как из личной трагедии и экзистенциальной бури возникает чудовище, пережившее своего создателя.
Гильермо дель Торо, много лет двигавшийся к «Франкенштейну» через фильмы вроде «Хребта дьявола», наконец берётся за прямую экранизацию романа. Всё указывает на то, что его версия 2025 года станет тем самым осмысленным и визуально богатым прочтением, которого не хватало.
Как истинный поэт монструозности, дель Торо наверняка выведет на первый план центральный вопрос Шелли о том, где грань между человеком и чудовищем. Идеальными проводниками в драму станут Оскар Айзек в роли одержимого творца Виктора и Джейкоб Элорди в роли его уязвимого Создания. Их противостояние – обещание исследования самой сути отношений создателя и его отвергнутого творения.
Эволюция Франкенштейна в кино – путь от монстра-аттракциона к монстру-символу. От грубых швов и болтов Карлоффа до цифровых аниматроников, детского горя у Бёртона, театрального гения Камбербэтча и Ли Миллера и глубокой меланхолии в трактовке дель Торо. История, рождённая от потери и страха перед научным прогрессом, оказалась удивительно живучей. Она доказала, что может быть и комедией, и ужастиком, и философской притчей. Пока человечество продолжает свои опасные эксперименты, тень создания Франкенштейна будет неотступно следовать за ним, напоминая, что цена игры в Бога – это вечная ответственность за своё творение. И, как показывает история кино и театра, снять с себя эту ответственность не получится.
Ранее редакция Добро.Медиа писала о новогодних премьерах 2025 года.
3
1
0
0
0
© 2019 — 2025
Мнение авторов раздела «Блоги» может не совпадать с позицией редакции. Редакция не несет ответственности за содержание комментариев к материалам сайта. 18+
0 комментариев
Оставляя комментарий, вы принимаете Условия использования и Политику конфиденциальности