«В колокол не звонить – шаманы против»: как живут люди на острове Ольхон. Репортаж Добро.Медиа

Городские называют эту землю «местом силы». Здесь проводят ретриты, уходят в информационный детокс и постигают «просветление». Но как живут на острове Ольхон местные? Редакция Добро.Медиа отправилась на Байкал, чтобы узнать про счастье и беды обитателей. Что из этого вышло, читайте в репортаже Дарьи Елиной.

Глава первая. Дыра

«Видите в заборе квадратное отверстие?  – спрашивает гид Мария Приходько пассажиров экскурсионной газели. – Такие есть у каждого в посёлке Хужир. Об этом на передаче «Что? Где? Когда?» даже была задачка. Знатоки на неё не ответили. Внимание, вопрос: для чего нужна эта дыра?»

Пока мы прикидываем, зачем всем жителям на острове Ольхон квадратные или ромбовидные проёмы чуть выше уровня пояса, водитель смеётся:

«Долго думаете!», – голос с бурятским акцентом тонет в рёве газели, скачущей по каменистым ухабам. Дорог с асфальтом в посёлке почти нет.

Водителя зовут Баир. У него высокие скулы, улыбка с большой щербинкой и недоверчивый взгляд.

«Я по-бурятски – как собака, – шутит он. – Понимаю, а говорить не могу. В детстве пытался сказать что-то на нашем языке, дедушка так смеялся! Русский акцент у меня жёсткий!»

Буряты Ольхона мало общаются на своём наречии. Не во всех школах многонациональной Иркутской области преподают местные языки. Диалекты утрачиваются, а между поколениями растёт дыра. Кстати, для чего она в заборе? Пока я размышляла, газель затормозила в нескольких метрах от обрыва.

Глава вторая. Лев и крокодил

За все пять дней Байкал ни разу не предстал передо мной в одном и том же цвете. Бирюзовый, ультрамариновый, мрачно-серый… А то, что я вижу сейчас, ещё долго будет стоять перед глазами.

И сверху, и снизу – ярко-голубое сияние. Вода почти полностью повторяет градиенты неба. Разделяет стихии лишь полоса скал.

«Горами окружена вся береговая линия Байкала, – объясняет Мария. – Озеро появилось из-за разлома тектонических плит. Если приложить друг к другу стороны побережья, они сойдутся, как паззл. И острова вместе с ними. Видите эти два? Что они напоминают?»

За несколько минут до вопроса водитель Баир объяснил: слева – лев, справа – плывущий за ним крокодил. Правда похоже. Ещё один остров поодаль называется Харанцы. В переводе с бурятского – «смотрящий». Одно за другим я записываю местные слова: «баяр ла» – «спасибо», «будун» – «большой», «халгай» – «левая ладонь».

Когда мы снова садимся в машину, Баир включает клубную музыку.

«А у вас бурятская есть? Зря вы так, – вздыхает Мария. – Молодёжную они и дома послушают… Кстати, интернет на острове есть только в Хужире (посёлок на Ольхоне – прим.ред.). Мы сегодня без связи!»

Помимо экскурсий Мария занимается бизнесом: всё путешествие она одета в трикотажные костюмы собственного бренда.

«Договорилась с дизайнером, подобрала для вышивки местные фразы, – объясняет она. – Например, “подверни гачи” по-нашему значит “закатай штанины”. Вторая коллекция скоро выйдет!»

Потряхивая серёжками в виде ловцов снов с металлическими пёрышками, Маша говорит что-то ещё – но её высокий голос уносит байкальский ветер.

Глава третья. Огонь и вода

После степных курганов газель сворачивает в заросли лиственниц: с бурятского «Ольхон» переводится как «немного лесистый». Между деревьями ловлю глазами торчащие из земли карие бугорки.

«В этом году грибов много – говорят, к войне», – мрачно объясняет Баир.

Прыгая с одной шляпки на другую, мой взгляд упирается в металлические прутья. За тесными оградками видны могилы.

«Это кладбище. Но мы тут только молодых хороним, – раздаётся голос Баира. – Старых у нас огню предают. Тех, кому за 60… Крематория нет у нас. Сами сжигаем. Так принято».

Спустя минуту тишины машина тормозит. Люди в форме просят показать разрешение. Общаясь с одним из них, Баир расплывается в улыбке. Когда газель трогается снова, Маша тихонько спрашивает: «Вы же говорили, не любите нацпарковцев?».

«А он наш, из посёлка. Сашка. А эти мне не нравятся, потому что из Москвы», – говорит Баир.

Выбравшись из леса, машина проезжает по барханам – когда-то здесь стоял рыбный завод. Но в 2017 году вылов омуля запретили. Люди лишились работы. А в 2019-м здание и вся территория сгорели, оставив пустыню.

Баир, хоть и не совсем местный, хорошо это помнит. Он живёт на острове Ольхон 16 лет: переехал, когда жена попросила вернуться к пожилой маме. Чтобы содержать многодетную семью – «два сыночка и лапочка-дочка» – в свои 42 года Баир возит туристов и помогает строить новые отели. А когда нет работы, ловит рыбу. 

«Нерпы мешают очень, – Баир презрительно фыркает. – Головы омулю откусывают, а чем мне семью кормить?..»

Глава четвёртая. Никаких пирамидок

Самая северная точка Ольхона – мыс Хобой. В переводе с бурятского – «клык». Поросшие мхом острые скалы завершаются обрывом. Чайки на волнах кажутся крохотными белыми точками. В прошлом году здесь сорвалось два человека.

Сжав зубы, я смотрю под ноги. Поверхность скалы покрывают мелкие фиолетовые цветочки и сияющая каменная крошка – в породе много слюды и кварца.

«Вы сегодня увидите горки камешков. Есть люди, которые верят, что такие конструкции исполняют желания. Знайте: это е-рун-да! Поняли? – грозно обращается к нам Маша. – Камни не двигаем – это домики краснокнижных полёвок. Никаких пирамидок!»

Группа смотрит на гида с удивлением. Ведь за два с половиной дня Мария показала себя адептом магии. В Листвянке мы «здоровались с Байкалом», умывая в нём лицо и руки. Кидали монетки на Шаман-камень в Ангаре и дважды провели обряд приветствия духов «бурхан». В переводе с бурятского – «Бог».

Для ритуала мы окунали безымянные пальцы в молоко и плескали им в «вечно-голубое небо», «на священную землю», по четырём сторонам света, вокруг себя и на столбы «сэргэ», увешанные яркими лентами.

«Для бурхана нужно покупать самое дорогое молоко, – сказала нам Мария. – На духах не экономят! Мало ли…»

Мария презирает всё, что вредит природе. Уже потом, пройдясь с нами по острову, она сядет на обрыв и расскажет:

«У меня когда-то была мечта – сделать лазерную голограмму “Мост через Байкал”. Это был бы самый большой подобный объект в мире – 83 метра в длину. Но идею я похоронила. Учёные сказали, что у рачков и креветок, которые очищают воду, из-за засветки собьются биоритмы, – Маша задумчиво обхватывает руками колени, рисуя в воображении мост – невидимый и несбыточный. – И я отказалась. Не стоит он того».

Глава пятая. Шаманы против

Попрыгав на ухабах, газель подъезжает к большому бронзовому дереву. Арт-объект «Хранитель Байкала» создал скульптор Даши Намдаков – его работы хранятся в Эрмитаже и музеях многих стран мира. Одна из них принадлежит актрисе Уме Турман.

После смерти отца творец решил сделать острову подарок. Долго выбирал место, но так и не получил согласия жителей и духовной знати.

«Там внутри колокол, но звонить не советую. Шаманы не одобряют», – просит Маша. Но поздно – кто-то из туристов всё же дёргает за язычок, и голос гида тонет в бронзовом набате.

Под запретный звон Мария рассказывает, что человек, прыгающий с бубном перед туристами, не имеет с шаманами ничего общего. Стать проводником в мир духов можно только тремя способами: по наследству, из-за особого знака на теле или «шаманской болезни». 

«Главный симптом – череда трагедий, – делится гид. – Например, одна шаманка похоронила мужа и потеряла в пожаре дом. Горе не прервётся, пока человек не придёт к судьбе».

Местные жители верят в чудо – а что им остаётся? На острове Ольхон обитает 1744 человека, но нет даже больницы. Фельдшерский пункт открыли пару лет назад. Электрический кабель протянули в 2005-м, но до сих пор свет есть не везде, а на всём острове порой работает с перебоями. Водопровода на острове в самом глубоком озере мира вовсе нет. Этим и объясняется ответ на задачку из «Что? Где? Когда?»: квадратные дыры в заборах нужны, чтобы вставлять в них шланги водовозов.

Назад едем почти молча. Смотрим на барханы, где когда-то стоял рыбзавод, бесчисленные грибы и стада яков. Ближе к гостинице тишину прерывает водитель.

«А вы знали, как переводится моё имя? – не получив ответа на свою загадку, тут же отвечает сам. – Баир по-бурятски значит “радость”».

Ранее мы писали, как чувашская художница создаёт произведения искусства по мотивам вышивок прабабушки.